Над Селигером канонада:
Открыт охотничий сезон.
Сквозь камыши идет армада –
Уключин скрип со всех сторон.

В чистом колокольном
перезвоне, –
Наяву ли было иль во сне? –
Табунами огневые кони...

В туманно-дымном микромире
Я созерцал «коктейль-содом»,
И чувствовал, как душно Лире,
Со мной сидевшей за столом.

Сгоревший дом витает в вышине -
По небу чёрным дымом улетает...
Стою у пепелища как во сне,
Холодный ветер шарит по спине...

Огромным планом – кадр застывший
Внезапно врезался в пейзаж:
Полузасыпанный и сгнивший...

Тихо вызвенит подкова...
Конь под витязем дрожит.
Средь безмолвия ночного
Степь, раскинувшись, лежит.

Взъярённого невежества кнутом
Мне спину на ремни полосовали,
И не шутя, гороховым шутом
Шуты меня нередко называли.

Дверная ручка как-то раз
(Расшатанная, видно)
Вдруг взбунтовалась, «завелась»...
Ей стало так обидно!

Ну что ж, иди, бери, владей,
Плыви себе без размышлений,
Средь множества чужих идей,
Своей не замечая лени.

Веками мы стремились в небо,
Был миг полёта слаще хлеба,
Свободы миг был жизни слаще…
– Невежества редели чащи.

Страшен холод души опустевшей,
Ведь коварней укуса змеи
Злой язык,
В клевете наторевший...

В роддоме мать оставила дитя, –
Своё дитя, которое носила
Под сердцем столько времени, грустя...

Шумит зеленая дубрава...
Одно названье – что шумит.
Налево дуб и два - направо,
А дальше – современный вид.

По речному изгибу,
Что стремительно–крут,
Акварельные рыбы,
Как живые, плывут.

Качаясь, словно острова,
Из плена времени седого
Полузабытые слова
Порою к нам приходят снова.

Вчерашний день
Когда-то был грядущим,
Вчерашним станет
И грядущий день.

Колосья лжи из плевел прорастают
Под духотою набежавших туч,
И твари непонятные слетают
С гортанным криком...

Я рад бы вовсе не о том,
Как в спину мне стреляли,
Как становился друг скотом
И скот меня хлестал кнутом...

Снова душу обожгло – зло.
Беспощадно душу зло – жгло.
И казалось, что душа вмиг
Почернеет и сгорит. Крик,

Языками черных ветров
Захлестнуло города...
Ложь про тридцать километров –
Наша общая беда.

Доски крест-накрест, окна глухи,
И на заре не кричат петухи.
Сорваны двери, петли скрипят...
Может быть, крепко хозяева спят?

Где Россия? – Да вот же она, –
Не в пожарах жестоких сгорела, –
Укоризненно – тихо со дна
Через толщу воды посмотрела.

Кто подумать бы мог,
что не будет она «перспективной»?
Опустели дома
и замолкла в деревне гармонь.

Белый танец... – Что ж, девчата,
Приглашайте, ваш черёд.
– Наш, да нету мужика-то...
– Инвалид гармоню жмёт.

Как сердце –
Израненной птицей –
Металось! Не стало поэта,
Но память осталась.

Вглядываюсь измученно
В белый экран – окно:
Лентою неозвученной
Крутится жизнь – кино.

Вновь обнажаются талые плеши,
Лес наполняется стылой водой,
В синих кустах притаившийся леший...